Раньше мы неслись к коммунизму, теперь к обогащению. И то, и другое — призраки.

Старость — это не когда забываешь, а когда забываешь, где записал, чтобы не забыть.

Мне элементарно неинтересно коллективное мышление. Мне больше нравится жить своим умом.

Если без позы, для меня порядочность — чтобы не было стыдно перед самим собой в районе трех часов ночи.

читать дальшеСатира — это уже не мое, она подразумевает злость. Мне ближе самоирония — это спасение от всего, что вокруг.
Сатира должна единственно что — настораживать. Если адресат сатиры не полный кретин, он насторожится, почуяв стрелы.

Я ору только на тех, кого люблю: чем громче крик — тем сильнее чувство. С людьми, мне безразличными, я тих и интеллигентен.

Сегодня полностью девальвированы вечные понятия: если «авторитет» — то только криминальный, если «лидер» — то лишь политический.

Сейчас такая рейтинговая конкуренция, что полчаса не шутишь — могут забыть. Гонка за круглосуточностью приводит к бессмысленности.

Кругом бутики пооткрывали, мюзиклы ставим. Во всем на российскую действительность нанизана западная вторичность. И чем дороже, тем вторичнее.

Мне иногда говорят: «Знаете, о Вас такую гадость написали!» Зачем мне это читать? Во-первых, половина написанного — вранье. Во-вторых, все написано неграмотно.

По мнению Оппенгеймера, счастливыми на Земле могут быть только женщины, дети, животные и сумасшедшие. Значит, наш мужской удел — делать перечисленных счастливыми.
Очень страшно, когда твою жизнь будут переписывать. Умрешь, и перетряхнут все твои койки, письма. Так потихонечку индивидуальность превращается в версии исследователей.

Что касается женщин, то наступает страшное возрастное время, когда с ними приходится дружить. Так как навыков нет, то работа эта трудная. Поневоле тянет на бесперспективное кокетство.

С возрастом мы всё время преодолеваем разного рода пороки, и, когда, наконец, всё преодолено, образуется огромное количество времени, которое нечем занять. Тут и выручает рыбалка.

Я всегда стеснялся и сейчас стесняюсь разных политических программ. Столько их насмотрелся, что, когда с пеной у рта отстаивают даже самые светлые идеи, мне становится скучно, я подозреваю за этим очередную глупость.

Смеяться нельзя только над идиотизмом: когда человек поглощен какой-то идиотической идеей — его не сдвинешь. Он может лишь злиться, отбиваться. В шутке же, в иронии все-таки есть надежда, что предмет иронии это услышит.

Дефицитная жизнь давала импульс энергии. В духовной, интеллектуальной сфере — то же самое: дефицит свободы, дефицит острого слова, дефицит открытого смеха. Было счастье обретения. А сейчас бери — не хочу. И куда девать эту энергию желания?

Я очень надеюсь на кризис. Мне кажется, он ближе нашему менталитету, чем достаток. Когда настроили плечо в плечо эти особнячки, наставили у подъездов «хаммеров» — Россия потеряла лицо. А сейчас надо потихонечку возвращаться к частику в томате и сырку «Дружба»... Ведь это было не так давно. И вкусно.

Артисты драмы, лишь бы засветиться, ломают ноги на фигурном катании, дискредитируя этот великий вид спорта. Те, кто физически не может встать на коньки, надевают боксерские перчатки и бьют друг другу морды, забывая, что морды их кормят. А те, кто вообще ничего не умеет и всего боится, шинкуют вялый салат по всем телеканалам под пристальным вниманием дилетантов от кулинарии. Дилетантизм шагает по планете.